Термин «беспощадный» был наиболее излюбленным в лексиконе Троцкого, а поговорка «лес рубят - щепки летят» весьма ходовой. «Беспощадность, - заявлял он, - есть высшая революционная гуманность»[10], а устрашение - «могущественное средство политики». Тем и другим «вооруженный пророк», как его называл его позднейший биограф Исаак Дойчер, широко пользовался на практике. Малоизвестное о Троцком. Часть 2, изображение №1 Одной из первых жертв наркомвоенмора стал известный на Балтике офицер, капитан первого ранга Щастный, отличившийся своим независимым характером и личным мужеством. Значительную роль сыграли его авторитет и патриотическое понимание воинского долга в отнюдь непростых условиях революционных перемен, когда наблюдалось массовое дезертирство с флота. Каперанг Щастный повел за собой колеблющихся офицеров и, опираясь на судовые комитеты, вывел боевые корабли и транспортные суда Балтийского флота из ледового плена в Гельсингфорсе. Тем самым этот флот был спасен от судьбы затопленной Черноморской эскадры. Однако, военный моряк иронически смотрел на новое начальство в лице Троцкого. Троцкий с помощью бывшего главкомверха Н.В. Крыленко вопреки декрету об отмене смертной казни добился для Щастного расстрела, самолично выступив главным и единственным свидетелем обвинения. На совести Троцкого и казнь одного из создателей красной конницы - комкора Думенко, не захотевшего получать боевой орден из рук председателя Реввоенсовета и обвиненного в связи с этим в антисемитизме. Дослужившийся при царизме в казачьих частях до подполковника, Думенко невысоко оценивал военные способности наркомвоенмора, за что и поплатился жизнью. Та же участь постигла талантливого русского поэта Алексея Ганина, опубликовавшего в 1924 году поэму, направленную против методов подавления народа Троцким. Между расправами над Думенко и Ганиным лежала целая полоса троцкистских террористических акций, провоцировавших, как справедливо отмечал писатель Белов, казаков и крестьян на вооруженные выступления против Советской власти. Троцкому и Зиновьеву принадлежала идея введения принципа коллективной ответственности класса, сословия или социальной группы, что приводило к массовым убийствам зачастую просто ни в чем не повинных людей. Вместе с тем, Троцкий, когда ему было надо, умел постоять за своих. Так, известный левый эсер Блюмкин, стрелявший летом 1918 года в германского посла Мирбаха, был справедливо приговорен военным трибуналом к расстрелу. Но Троцкий добился, чтобы смертную казнь заменили на «искупление вины в боях по защите революции», взял его к себе в штаб, где Блюмкин, «искупая вину», благополучно прокантовался всю гражданскую войну начальником личной охраны наркомвоенмора. Затем своим шефом он был направлен на учебу, после которой вновь был переведен в органы ГПУ. Будучи не в силах забыть своего попавшего в опалу спасителя, возвращаясь с задания чекист Блюмкин завернул к Троцкому на Принцевы острова. Оттуда он прихватил два письма к Карлу Радеку и послания к ряду других адресатов, с которыми и был задержан по прибытии в Одессу. Поэтому расстрел Блюмкина по приговору трибунала в 1929 году вряд ли правомерно заносить в графу «жертв сталинизма». Последнее время историки Ю.Афанасьев, В.Биллик и некоторые другие в своих публичных выступлениях перед слушателями приводят письма и личные свидетельства современников, расхваливавших обаяние и авторитет Троцкого, как «вождя Красной армии». Позволю себе привести иное, пожалуй, более беспристрастное свидетельство. Благоговевший перед Троцким мэр одного из предместий Парижа Анри Мориэз, прибывший в Москву как гость Коминтерна, был удостоен посещения поезда наркомвоенмора. Этот знаменитый «поезд» состоял из бронепоездов и отдельных составов, в которых размещались радиостанция, типография, гараж для семи автомашин, секретариат со множеством стенографисток и машинисток, амурные дела которых с матросами охраны и штабными деятелями доставляли много хлопот самому наркомвоенмору. Мориэз, имевший возможность беспрепятственно общаться с красноармейцами, перед которыми с длинными речами выступал Лев Давидович, а также с бойцами и командирами его поезда, вынужден был признать, что Троцкого в армии «больше боятся, чем любят»[11]. В качестве другого аспекта политического лика Троцкого необходимо отметить его феноменальную беспринципность. Она поражала всех, даже достаточно повидавших на своем веку. Так, еще после Второго съезда бывший бундовец Либор, наблюдая на ним, заметил с огорчением, что Троцкий «выдергивает разные принципы, как ярлычки, в зависимости от того, который из них более удобен». В первое послеоктябрьское десятилетие не было ни одного антипартийного уклона, группировки или оппозиции, в которой прямо или косвенно не участвовал бы Троцкий, постоянно менявший свои оценки, лозунги, программы и союзников применительно к складывающейся в партии обстановке. Это отчетливо понимали и по ту сторону баррикады. «Долой Сталина! - вот тот всепоглощающий аргумент, который соберет всех и всё вокруг Троцкого,- писал в передовой статье 8 октября 1927 года орган правых кадетов «Руль».- Но что же даст Троцкий? Ах, не все ли равно сейчас. Кому интересно гадать, станет ли он пытаться осуществить свою нелепую программу, или же пойдет навстречу требованиям жизни, или вообще только сыграет на руку третьему... Нынешним грозным словесам Троцкого значения придавать нельзя». Лидер меньшевиков Абрамович, выступая перед эмигрантами в Риге с речью «Десять пет большевистской революции», заявил, что троцкисты, поддерживая платформу меньшевизма, дезорганизуют работу большевиков, помогая «ликвидировать коммунизм». Эта «простая и грубая правда» недругов Октябрьской революции гораздо сильнее убеждает нас в истинной роли Троцкого и троцкистов в истории, чем все наукоемкие рассуждения некоторых нынешних публицистов, взваливших на себя неблагодарный труд по обелению троцкизма. «Политический импрессионизм» Троцкого нанес серьезный вред делу социалистических преобразований. Провокационно, в частности, звучал обнародованный в брошюре Троцкого «Новый курс» лозунг, гласивший, что «молодежь - верный барометр партии». Среди комсомольцев в те годы гуляли листовки со стихами: Зло всё в старых коммунистах: Комсомолец, будь неистов. Комсомолец, бей отцов! Остается поражаться, сколь живучи подобные троцкистские настроения, когда в майской книжке «Нового мира» за 1988 год встречаешься с такими стихами отнюдь не комсомольского поэта А.Межерова: Что ж ты плачешь, старая развалина. Где ж она, священная твоя, Вера в революцию и Сталина, В классовую сущность бытия? Фактически не имеет значения, что в первом случае речь шла об «отцах», совершивших первую в мире социалистическую революцию, завоевания которой пришлось отстаивать в боях с иностранной интервенцией и белогвардейщиной, а во втором - об «отцах», победивших в самой тяжелейшей из всех войн в истории человечества и сумевших спасти его от тотальных освенцимов и бухенвальдов. Поистине неиссякаемо стремление антикоммунистов разобщить поколения строителей и защитников социализма, вбить между ними клин, с патологической ненавистью выбрасывая из отечественной истории вместе со Сталиным Октябрьскую революцию и классовую сущность нашего революционного бытия. Партия устала от усиливающихся с годами интриг Троцкого, внутрипартийная борьба сторонников которого перерастала в противоправную антигосударственную деятельность. Для ее осуществления началось формирование нелегальной, как троцкисты называли, «большевистско-ленинской партии», закладывались склады оружия, налаживалась не без участия белогвардейского подполья своя печать, организовывались демонстрации и митинги с портретами своего кумира - Троцкого. Как же Троцкий оценивал тогда положение страны и большевистской партии, из которой был исключен 18 декабря 1927 года? «СССР переживает керенщину наизнанку, - писал он в своем письме от 21 декабря 1928 года в "ультралевый" немецкий журнал "Знамя коммунизма". - Послеленинское руководство развертывает октябрьский фильм в обратном порядке. Власть по спине Керенского перекатилась от буржуазии к пролетариату, а теперь она по спине Сталина перекатывается от пролетариата к буржуазии. Пролетариат уже утрачивает свою диктатуру, хотя буржуазия еще ее не завоевала. То, что сейчас имеется в СССР, - это диктатура партийно-советской бюрократии, почти надклассовый режим, опирающийся в лучшем случае на среднее крестьянство». Такая оценка подтолкнула реформиста Франца Адлера к выводу: «Раз ожидания Октября не оправдались, необходимо спасать хотя бы Март!». Иными словами, итоги Февральской революции в России. Советское государство без конца не могло оставаться безучастным к подобного рода политической и идеологической деятельности троцкистов. По решению ОГПУ Троцкий в январе 1929 года был выслан вначале в Среднюю Азию, где, по его словам, собирался «охотиться на тигров», а затем за рубеж. Не обошлось без очередного спектакля. Демонстрируя сопротивление, Троцкий отказался выйти из дома. Тогда его наиболее пылкие сторонники вынесли своего вождя на руках и так доставили вначале в автомашину, а затем до вагона поезда. Все это сопровождалось воплями сына - Льва Львовича Седова, который истерически кричал: «Смотрите, как несут Троцкого!» Троцкому были предоставлены вагоны для архива и личных вещей, выплачено значительное выходное пособие в иностранной валюте. Многие члены партии и советские люди выражали опасение, что за границей он способен принести больше вреда Советской власти, чем оставшись в Советском Союзе. Но печать убеждала их в обратном. Считалось, что Лев Давидович там окончательно скомпрометирует и разоблачит себя. В эмиграции, где он до 1932 года сохранял советское гражданство, Троцкий, по его словам, сразу же приступил к «упражнению своего таланта журналиста». Им публикуются книги «Действительное положение в России» (Дрезден, 1929), два тома автобиографии «Моя жизнь» (1930), сборник статей «Как и что произошло» (1930), издает известные «Бюллетени оппозиции» и многое другое. Меньшевики приняли большое участие в его судьбе, создали «фонд спасения Троцкого», объявили, что его высылка «равносильна казни Робеспьера». Но «казненный Робеспьер» только первые месяцы обращался к ним и левакам - исключенной из Германской компартии группе Маслова-Фишер, публикуя в их журнале и газетах свои статьи. Вскоре он прямо перешел к сотрудничеству с большой буржуазной прессой, где его стали именовать «рыцарем европейской демократии». А этот «рыцарь» в то время спешно переправлял за океан своему единомышленнику, исключенному из компартии США Истмену, в целях публикации секретные документы, в том числе стенограммы закрытых заседаний Политбюро и секретариата ЦК по вопросам Коминтерна и международного рабочего движения. Вырученные суммы шли на создание и укрепление издательской базы троцкизма. Почему все же Троцкий потерпел поражение? Здесь имеется много объяснений. Послушаем самого Троцкого. В книге «Моя жизнь» он писал, что «победа Сталина есть победа умеренной тенденции, более консервативной, бюрократической, национальной тенденции приверженцев частной собственности против тенденции интернациональной революции и традиций марксизма». Верность этим традициям он закреплял за собой. Далее, по Троцкому, «не всё и не всегда для революции, надо и для себя - это настроение переводилось так: долой перманентную революцию... Под этим флагом шло освобождение мещанина в большевике... Вот в чем состояла причина потери мною власти». Ярлык мелкобуржуазности был всегда у Троцкого эффективным и действенным средством сокрушения своего политического оппонента. Все просто: «кочевники революции перешли к оседлому образу жизни, в них пробудились, ожили, развернулись обывательские черты». Тут уж не до «перманентной революции». Действительно «теории перманентной революции» Троцкого в Советской России явно не везло, хотя ее сторонники предпринимали титанические усилия. Базируясь на ней, Троцкий навязывал партии дискуссии, в которых решались судьбы революции и социализма. Ведь в те «десять дней, которые потрясли мир» по свидетельству Джона Рида, Троцкий убеждал солдат и рабочих, что в капиталистическом окружении «революционная Россия неизбежно погибнет». Потом он доказывал, что без победы пролетариата Запада нам нечего и мечтать о победе социализма в одной стране. Когда и этот тезис оказался несостоятельным, то им была выдвинута новая трактовка закономерностей мирового революционного процесса в книжке «Европа и Америка», изданной в 1926 году. В ней утверждалось, что глобальный антагонизм эпохи проходит не через отношения империализма и родившегося в одной стране социализма или отношения колоний и метрополий, а «по линии интересов США и Европы». «Величайший рычаг европейской революции», утверждал Троцкий, заключен в абсолютном материальном перевесе США, который препятствует хозяйственному возрождению Европы. «Американский империализм, все больше загоняя Европу в тупик, будет автоматически гнать ее на путь революций». Начатая Россией мировая революция, по словам Троцкого, призвана объединить Европу, помочь ей и послужить «хорошим мостом в Азию». Первый этап этой мировой революции, по Троцкому, должен завершиться созданием Советских Европейских Соединенных Штатов, второй этап - созданием таких же Советских Соединенных Штатов Азии и Америки, третий - Советских Соединенных Штатов Мира. Таков троцкистский путь победы мировой коммунистической революции и завоевания мирового господства. Троцкистский прожект мировой революции был встречен неодобрением как у нас в стране, так и за рубежом, где не без оснований увидели в нем обоснование советской экспансии. Однако, критики не поняли простой подоплеки этой трансформации «теории перманентной революции». А ларчик открывался просто. Ключиком у него было утверждение, что СССР войдет в Советские Соединенные Штаты Европы в качестве федеративной республики. Поскольку одряхлевшая социал-демократия в Европе в лице каутских и адлеров была не способна возглавить объединенную Советскую Европу, а возникшие компартии только начали процесс большевизации, то по замыслу Троцкого лишь он и его сторонники были в состоянии взять на себя эту всемирно-историческую миссию. Тем самым, оставались позади его конкуренты в борьбе за власть в СССР и открывалась заманчивая вакансия в «диктаторы объединенной Европы». А впереди маячила Мировая советская республика во главе с автором новой модификации «теории перманентной революции». Чем не перспектива? Разумеется, прямо Троцкий об этом сказать не мог, но логика его концепции прямиком вела к этому. Нет необходимости подчеркивать, что такие взгляды осложняли и без того трудное международное положение Советского государства. В эмигрантских писаниях Троцкого вылиты потоки клеветы и домыслов не только на Дзержинского, Фрунзе, Кирова, Орджоникидзе, Молотова, Куйбышева, Микояна, Ярославского, Ольминского, но также на Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова, Томского и других партийных деятелей того времени, политические позиции которых на отдельных этапах внутрипартийной борьбы Троцкий поддерживал и даже не порывая с ними связи, будучи в эмиграции. Особенно злобные и изощренные нападки имели место в адрес тогдашнего Генерального секретаря ЦК ВКП(б). «Афоризм» Троцкого, гласящий, что Сталин «самая выдающаяся посредственность партии» и поныне кочует из публикации в публикацию, начиная с книги соратника Троцкого - Б. Суварина «Сталин», «сталинианы» правого эсера Марка Вишняка и французского правого социалиста Андре Жида, вплоть до некоторых нынешних работ «демократов» - драматургов, писателей, публицистов и историков, стесняющихся указывать на первоисточник. Для прояснения этого сколь деликатного, столь и запутанного вопроса, думаю, было бы полезно обратиться к мнению какого-либо умного русского человека, серьезно анализировавшего этот вопрос, человека, который волею судеб после революции оказался по ту сторону пограничного кордона. Одним из таких честных поборников величия России был, по нашему мнению, профессор П.Н.Милюков, историк, склонный к философскому осмыслению бытия, «последний защитник монархии», как его называли в эмигрантском пошехонье, более двадцати лет систематически анализировавший внешнюю и внутреннюю политику Советского Союза, человек, находившийся в центре политических н идеологических противоборств русской эмиграции. Иронизируя по поводу выше приведенного «афоризма» Троцкого в 1935 году, Милюков ехидно вопрошал: «Почему же партия все же предпочла "посредственность" Сталина "гению" Троцкого?»... «Выбор партии, - резюмировал лидер правых кадетов, - совпал с ходом исторического процесса, с законами истории». По свидетельству норвежского историка Енса Нильсена, этой точки зрения на исторические преимущества Сталина профессор Милюков придерживался до конца своих дней, с каждым годом укрепляясь в своем мнении[12].В своей последней, посмертно вышедшей статье «Правда о большевизме» тяжело больной ученый писал: «Когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней. Знаю, что признание это близко к учению Лайолы. Но... что поделаешь? Ведь иначе пришлось бы беспощадно осуждать и поведение Петра Великого»[13]. Эти строки Милюков написал накануне своей смерти, вскоре после того, как узнал о победе советских войск под Сталинградом. Их не решился напечатать Марк Вишняк, к которому они были отосланы, но они увидели свет в русском издании французского Сопротивления, став отправной точкой в изменении политических настроений эмиграции, в мобилизации ее сил на борьбу с германским фашизмом. Можно не соглашаться с «властителем дум» русской эмиграции, но не считаться с его мнением, думается, нельзя. Ведь он не хуже нас знал о 1937 годе. Как представляется, основную и главную опасность для судеб партии и страны имели не столько сами идеи, лозунги, схемы и призывы Троцкого, разумеется при всей их идейно-политической вредности, сколько интриганская сущность его внутрипартийной деятельности и автобиографических сочинений, когда с целью столкнуть между собой ранее работавших с ним людей он приписывал им, якобы, когда-то высказанные друг о друге с глазу на глаз мнения, оценки, подозрения, сомнения. Так, например, бесконечно муссировалось в его публикациях то, что Бухарин намеревался в период Бреста арестовать правительство во главе с Лениным, нелицеприятное бухаринское мнение о Сталине, о котором с Троцким, якобы, доверительно говорил Каменев, нападки Зиновьева на Ленина в 1912 году за кооптирование Сталина, этой «кавказской обезьяны с желтыми глазами» в состав ЦК РСДРП. В начале 1935 года Троцкий придумал версию, что Сталин организовал убийство Кирова, которого, кстати, ненавидел всеми фибрами души. В 1938 же году он утверждал, что ни он, ни Сталин не причастны к этому убийству, которое было, по его словам, организовано чинами НКВД. Без тени смущения он перепечатывал в «Бюллетенях оппозиция» письма, полученные от Раковского, Розенгольца и других, комментировал их. Одним из первых серьезных исследований о деятельности генсека ЦК ВКП(б) стала большая книга эмигранта С.Дмитриевского «Сталин», автор которой является серьезным знатоком внутрипартийной жизни в нашей стране, истории гражданской войны, политических отношений, экономики покинутой Родины. Метод подхода автора к анализу и оценкам исторических личностей и событий можно охарактеризовать как непредвзятый взгляд политического противника социализма. Отмечая, что «карикатурные представления о Сталине» за рубежом распространяются главным образом советскими дипломатическими и внешторговскими работниками, Дмитриевский пишет: «Основной автор легенд о Сталине - Троцкий. Он до сих пор не может простить Сталину его превосходства. Наголову разбитый на арене жизненной борьбы, он не без успеха постарался отомстить Сталину на арене литературной. Использовав свой талант памфлетиста - основной и единственный свой талант,- он создал карикатурно-уродливый образ... Отсюда и странные как будто в устах «представителей» сталинского режима отзывы. Не надо забывать, что заграничные представительства Советов долгое время комплектовались из политических отбросов - из людей ненужных и нежелательных внутри страны. Троцкистами и болотом кишела, отчасти и сейчас еще кишит, заграница»[14].Нужно ли удивляться, что выезды советских представителей за рубеж нередко заканчивались встречами с Троцким. В своих книгах «Преступления Сталина», «Сталин», «Преданная революция», в статьях «Бюллетеней оппозиции» Троцкий провокационно расписывал конспиративные встречи своих эмиссаров с его сторонниками в СССР, где, по его словам, было самое мощное и многочисленное антисоветское подполье. Он умел в своих эгоистических целях максимально эксплуатировать природную подозрительность и недоверчивость Сталина, стремясь внести раскол в советское руководство. Кто сегодня может сказать, в каких случаях это удавалось Троцкому? Особый интерес представляет отношение к Троцкому немецких фашистов. Адольф Гитлер прочитал биографию Троцкого (книгу Троцкого «Моя жизнь») сразу же по ее выходу. Биограф Гитлера Кондрат Гейдея рассказывает в своей книге «Дер фюрер», что Гитлер в 1930 году изумил кружок своих друзей неумеренными похвалами «Моей жизни». «Блестяще!- кричал Гитлер своим собеседникам, размахивая перед ними книжкой Троцкого, - меня эта книжка научила многому и вас она может научить»... Японская тайная полиция использовала ее в качестве принудительного чтения для заключенных в тюрьмах японских и китайских коммунистов, рассчитывая таким образом сломить их боевой дух»[15]. В 1936 году Троцкий писал, что если Германия развяжет войну с СССР, то ему не избежать поражения. В 1940 году он отправил послание советскому народу под наименованием «Вас обманывают» и призывал в канун войны к смещению Сталина и реорганизации правительства. Все это выходило за рамки «борьбы за власть» и принимало открыто антисоветский характер. Что ничем не может быть оправдано. Большой ущерб наносила деятельность Троцкого Коминтерну. Он нападал на тактику единого фронта, противостоящего фашизму, на руководителей братских партий, среди которых были Димитров, Тельман, Торез, Готвальд и другие. В Испании, первой ставшей жертвой фашистской агрессии, троцкисты провозгласили лозунг: «Долой Республику! Да здравствует диктатура пролетариата!». По существу это был нож в спину республиканской Испании, где в ряде мест троцкисты стреляли в коммунистов и республиканцев. В 1938 году в Париже два десятка троцкистов объявили о создании «IV Интернационала», который прямо противостоял ленинскому Коминтерну. Этот троцкистский альянс вносил раскол в ряды компартий, мешал сплочению народов в антифашистские фронты. Однако, почти сразу же сам увяз в непримиримых противоречиях, многочисленных склоках, скандалах и интригах. Он неоднократно распадался на враждебные группировки, которые боролись между собой, не заботясь о средствах и методах, затем снова блокировались, демонстрируя единство. Причем, как правило, эти единства складывались не на принципиальной, а временной, конъюнктурной основе. У Троцкого были все основания опасаться за свою жизнь. Причем угроза могла исходить не только от Сталина, который внимательно следил за его деятельностью, но и со стороны своих бывших соратников. Принцевы острова, где в древности заточали византийских вельмож, затем Франция, Норвегия и, наконец, Мексика становятся его временными убежищами. Нигде он не чувствовал себя в безопасности. Перед переездом в Мексику Троцкий столкнулся с сопротивлением профсоюзов и компартии, которые назвали его «главным врагом социализма». Положение особенно осложнилось после того, как троцкизм запятнал себя провокациями в Испании. В мае 1940 года группа вооруженных людей, среди которых был знаменитый художник-монументалист Сикейрос, совершила вооруженное нападение на Койукан, на «белую крепость» Троцкого. Атака была плохо подготовлена и Троцкий с женой и внуком отлежались за дубовым письменным столом, пока автоматные очереди крошили штукатурку стен. Покушение не удалось. Охрана схватила нападавших. После этого случая Троцкий совсем превратился в затворника «белой крепостив. Стал подумывать о самоубийстве, периодически испытывал сильные депрессии, но с маниакальной навязчивостью давал интервью, делал заявления, писал завещания, чувствуя, что тучи сгущаются над его головой. Но конец пришел внезапно, 20 августа 1940 года, от руки испанца Рамона дель Рио Маркадера, человека, имевшего ряд других имен, фамилий, гражданств и биографий. Существует ряд версий по вопросу о том, кто направил его руку с альпенштоком, разрубившим голову Троцкого. Одна из них замыкалась на Сталине. Автору этих строк довелось познакомиться с этой версией летом 1944 года, когда его рота автоматчиков расположилась на отдых в небольшой псковской деревушке. Среди различных бумаг в брошенном жителями доме гвардейцы наткнулись на газету «Псковская правда» за 1943 год, которую гитлеровцы издавали на русском языке на оккупированной Псковщине. Целую полосу в ней занимала статья о Троцком и его убийстве. Гитлеровец уверенно доказывал, что все было спланировано в Москве, в кремлевском кабинете Сталина. Якобы, весенней ночью 1940 года подводная лодка без опознавательных знаков и сигнальных огней высадила в небольшой мексиканской бухте маленький десант «офицеров НКВД», которые по всем канонам детективного жанра и осуществили покушение на Троцкого. Сегодня и в нашей литературе появились описания версий убийства Троцкого, называются вдохновители, организаторы, исследуются мотивы, вариации, действующие лица. Наиболее фундаментальными, хотя и не бесспорными, мне представляются аналитические статьи Д.Волкогонова и Н.Васецкого, которые подчеркивают, что для окончательных оценок недостает документальных подтверждений и свидетельств. «Думаю, - пишет Волкогонов, - что в обозримом будущем подлинных документальных свидетельств, подтверждающих или отвергающих эти версии, получить не удастся». «Поэтому - который уже раз! - приходится, - по словам Васецкого, - опираться на опосредованные факты и аргументы». И пытаются их найти в предчувствиях и домыслах самого Троцкого. Но вряд ли это может продвинуть дело. Представляется, что обращение к основным вехам жизни и политической деятельности Л.Д.Троцкого позволяет судить о справедливости ленинской оценки его «небольшевизма», который конкретизировался в формуле «с нами, но не наш». Продолжение следует... В. И. Клушин Сноски: [10] Троцкий Л. Новая экономическая политика Советской России и перспективы мировой революции. М., 1923, с.9. [11] Моризэ А. У Ленина и Троцкого. М., 1923, с. 106. [12] Нильсен, Енс Петтер. Милюков и Сталин. О политической эволюции П.Н. Милюкова в эмиграции (1918-1943). Осло, 1983. [13] "Русский патриот", 1944, №3(16). [14] Дмитриевский С. Сталин. Изд. "Стрела", Стокгольм, 1931, с.6. [15] Сейрос М. и Кан А. Тайная война против Советской России. М., 1947, с. 242. Представляется, что обращение к основным вехам жизни и политической деятельности Л.Д.Троцкого позволяет судить о справедливости ленинской оценки его «небольшевизма», который конкретизировался в формуле «с нами, но не наш». Статья целиком Биография В. И. Клушина
Беском




Также смотрите: 

Похожие новости: